СИСТЕМЫ И АНТИСИСТЕМЫ
И. В. ФЕДЯЙ
В настоящее время отсутствуют работы, прослеживающие само формирование идеологии глобализации, ее философские основы, – сетует Н.А. Нарочницкая. Почему же? Да потому, что единственное существующее на данный момент причинное объяснение глобализации – это пресловутая «теория заговора». Кто же виноват? Не поверите – виновата… методология. Дело в том, что методология определяет для науки границы исследования, понимания и просто самого существования того или иного явления. Научная методология, касающаяся человеческой истории, основана лишь на одном, явном, видимом – цивилизационном (системном) типе существования. Его она и интерпретирует в различных вариантах – цивилизационном, либо линеарном (формационном (экономическая школа) и либеральном (юридическая школа). Его она только и видит. Поэтому антисистемная логика действий (целенаправленное разрушение системности, самой матрицы цивилизации в глобализационных процессах) представляется здесь неестественной, необъективной, а значит, и не сущей. Это и заставляет искать ей некое искусственное, волюнтаристическое, субъективное объяснение – т. е. заговор. Что и высмеивается, кстати, совершенно справедливо. Именно нахождение иного (антисистемного) типа существования вне данной методологии обеспечивают ему невидимость и анонимность. Поэтому, так называемая, конспирология – это просто объяснение антисистемной логики действий с системной (как единственной для исторической науки на данный момент) позиции. Мы предлагаем новый методологический подход к историческому процессу, расширяющий его границы, включением в них и антисистемного типа существования.
Если за исходную точку отсчета взять перманентную полускрытую войну, которая пронизывает историческое пространство, то причиной ее никак не может быть сама данная (экономическая, социальная, политическая и т. д.), не зависящая от людей реальность, а – только отношение к ней.
В основе этого непрерывного противостояния лежат не идеи, мысли, ценности, а способы мышления и оценивания, не сама реальность, а способы ее восприятия. Так вот, таких противостоящих способов мышления в истории только два – культурообразующий или традиционный (позитивный, ценностный) и культуроразрушающий или нетрадиционный (негативный). Именно это и предопределяет как генетическое структурное сходство всех культур и цивилизаций, так и генетическое структурное сходство всех антисистемных, нигилистических движений – ересей, реформационных войн, политических революций, тайных обществ, диссидентских течений, экстремизма и пр., несмотря на различие их идеологической окраски. Ибо появляются они всегда на одних и тех же, отщепенческих, нигилистических – культуроразрушающих способах мышления и оценивания.
Традиционный, культурообразующий тип мышления означает способность к ценностному восприятию, т. е. способность увидеть за эмпирической, временной данностью ее идеальный первообраз, внутренний вечный смысл и ценность. Культуроразрушающий, нетрадиционный появляется на, отрицающих любые ценности, нигилистических способах мышления и оценивания. Бесценностные способы мышления приводят к тому, что истина и ложь, добро и зло, норма и извращение не противопоставляются, а приравниваются друг к другу. Т. е. бесценностные способы мышления и восприятия – это вырожденческие, маргинальные способы существования и, как следствие этого, – культуроразрушающие, ведущие к распаду, деградации любых культур и цивилизаций. Именно на их основе из большого народа выделяется «малый народ» – разрушители всех сортов и оттенков – еретики, сектанты, революционеры, масоны, диссиденты, и даже просто уголовники. Таким образом, не они находятся в этих разрушающих общество движениях, а это разрушение находится в них, в их нигилистических способах мышления и восприятия любой действительности, независимо от ее содержания. Война между двумя этими принципами и пронизывает собой всю историю, ведет к разрыву системных связей, к разложению и исчезновению целых цивилизаций.
Итак, всемирно-историческая альтернатива такова – либо ценностные, различающие – либо бесценностные, неразличающие способы мировосприятия. Два данных типа мышления выражаются в двух. структурно противоположных друг другу, типах мировоззрения, которые Д. Фрэзер как магию и религию: «Различие между этими двумя соперничающими мировоззрениями зависит от ответа на следующий принципиально важный вопрос: носят ли управляющие миром силы сознательный и личный или бессознательный и безличный характер» [1]? Каждое из данных мировоззрений создает свою, соответствующую своим способам осмысливания и оценивания реальности, системность. Системность на основе различающего, теистического мировоззрения называется культурой. Поэтому все культурные формы – хозяйственные, социальные, политические, этические, эстетические – имеют сакральное происхождение. Конечно, культуры развиваются исторически во временном плане и отличаются по содержанию в плане пространственном, но они едины в плане структурном.
Магическое допущение предполагает мировосприятие примитивное, низшее – ибо бесценностное, безличное. Восприятие, не отличающее профанное от священного, доброе от злого. Отличие его от восприятия религиозного не в количестве, а в качестве, т. е. отличие структурное. Данное оккультное мировоззрение [2], как противоположное мировоззрению теистическому именно структурно, создает свою собственную системность. Никакие символические формы, никакая ценностная иерархия здесь невозможны в принципе. Данная оккультная (научная) системность представляет собой дикость (примитивизм) не во временном (первобытном) и не в техническом (инструментарном) – а в целевом, смысловом плане. Ибо под примитивностью здесь понимается не уровень развития средств существования – он может быть высочайшим, а уровень целей и смыслов этого существования.
Неразличающее, плоское мировоззрение приводит к существованию бесформенному, плоскому, дробному. А единственно возможной систематизацией такого бесформенного существования является диктатура. Диктатура как раз и является рационализацией хаоса, т. е. отделением общего духа этого хаоса от частности его проявлений и носителей, и возведением его в общезначимый норматив. И альтернативы диктатуре, как при оккультном, так и при научном мировоззрении – нет [3]. А какого вида будет эта диктатура – глобально финансовая (либеральная демократия), нацистская или коммунистическая – это уже не важно. Вариантов может быть много, но суть – одна.
Поэтому все варианты диктатур имеют единую структурную основу и общий тип связей – плоский, горизонтальный, искусственно-жесткий. Гумилев называет их разветвленными системами жесткого типа, а мироощущение, на котором они основываются – антисистемным. Всемирно-историческая альтернатива, – пишет О. Шпенглер, – такова: или власть традиции (культурно-исторических форм), или произвол случайных диктаторов [4]. Т. е. бесформенность ведет к росту возможностей энергичных личностей с маниакальным комплексом власти; в то время, как традиционные формы, возможности доморощенных диктаторов и маньяков максимально ограничивают. Таким образом, диктатура возможна только во внеисторическом, внесословном и внекультурном состоянии массы. Поэтому для установления глобальной деспотической диктатуры, население необходимо лишить всех корней, оторвать от сопричастности любой духовной, национальной или культурной традиции и привести в бесформенное состояние [5]. Т. е. состряпать из народов атомизированную бесформенную массу «индивидов и собственников», мобильных «номад-кочевников».
Итак, наличие двух типов мироощущения оккультно-научного и религиозного представлено в человеческой истории наличием двух типов системности: разветвленной антисистемы (диктатуры) жесткого типа –- бесформенной, с горизонтальными связями; и культурами, цивилизациями дискретного эластичного типа – с ценностными, вертикальными связями. Каждая основывается на своих способах мышления и оценивания реальности, поэтому и борьба между ними идет не за смену политической или экономической сферы, а за изменение всей структуры. Борьба между ними – это борьба структурная, приводящая к разрыву связей (что и является настоящим историческим событием) и перестройке всей системы мироощущения, восприятия и осмысливания реальности. Борьба структурная, а потому невидимая, ибо меняет она не культурное содержание систем, а их структуру. Но именно она, а не внешние войны между государствами и цивилизациями, и является источником всех исторических событий (если под событием понимать разрыв связей) и самого исторического процесса. Поэтому все представители упрощенно-вырожденческих способов мышления (так называемые, антитрадиционалисты – либералы, правозащитники, масоны, еретики, сектанты, диссиденты, маги, ведьмаки и прочие инакомыслящие) борются всегда не против содержания культур – тут они толерантны, а против различающей нормативной константы как структурной основы культур. Ведь именно она их обличает, маргинализирует, делает видимыми. Таким образом, и ереси, и революции являются всегда борьбой внутренней, структурной, т. е. возникают только в парадигме уже готовых культур и традиций, самостоятельной культурной, содержательной парадигмой не обладают, паразитируя на чем-то уже сущем. А потому и направлены они не против содержательных элементов, других предложить не могут, – а против связей. Таким образом, постоянная, то скрытая, то открытая война идет не за реальность, а за способы ее оценивания, связывания; не за то, в каких категориях жить, а за то, в каких категориях эту жизнь осмысливать и оценивать! Т. е. это война структурная, а потому – невидимая.
Итак, всевозможные маргинальные и криминальные элементы неизбежно присутствуют в историческом процессе, как элементы распада и вырождения. Но, если в культурном пространстве они локализуются и маргинализируются – прячутся по щелям, то в пространстве либерально-толерантном маргинализируются, напротив, культурные формы, а неразличающие способы восприятия вводятся в связи, в общезначимость и необходимость. На них само это пространство и возводится. Но главное, что данное пространство вовсе не представляет собой свободу или просто хаос, это именно рационализация хаоса, возведение его (понимаемого как свобода) в необходимость. Толерантность не представляет собой свободный выбор, она обязательна, «о плюрализме не может быть двух мнений»! Итак, современный миропорядок маргинализирует и вытесняет не только ценностные способы мышления, но и просто культуру, как таковую. Мультикультурализм – это и есть не что иное, как маргинализация и локализация культуры, т. е. не содержательное, а структурное ее уничтожение. И все современное разложение направлено не на содержание культур, оно остается, смещаясь на мульти уровень, а на структурную ее основу.
Например, считается, что при либерализации России Православная Церковь получила права и свободы. Получила. Но только в сектантском ракурсе, как одна их сект мегасектанского пространства; одна «истина» среди множества других, равноценных ей истин; как один из множества предложенных товаров в духовном супермаркете. Т. е. она получает права только на условиях постановки в один уровень с любыми конфессиями и культами (с деструктивными, сатанинскими и коммерческими, в том числе); качественно уравниваясь с ними – т. е. только в ракурсе мультикультурализма. Подобно этому толерантные язычники также не против были принять Христа в качестве одного из богов своего языческого пантеона, но категорически отказывались принимать Его как единственного истинного Бога.
Итак, история представлена не одним структурным принципом, просто по-разному увиденном в цивилизационном и линеарном подходах, а двумя. Т. е. для объяснения разрывов системных связей (образования химер), революционных перестроек систем в антисистемной парадигме (как и наличие самой этой парадигмы) и, наконец, ее величества глобализации – необходимо принять во внимание два противоположных структурных принципа, выражающих две противоположные парадигмы. Борьба между этими двумя парадигмами и определяет всемирный исторический процесс. Кроме видимого, культурообразующего, центростремительного принципа, в истории участвует и принцип культуроразрушающий, центробежный. Просто культурообразующий принцип, как трудовой, реальный, является видимым, воплощенным в телах конкретных культурно-исторических систем, цивилизаций. Поэтому историю и понимают только как его историю. И тогда современная абсурдность его разрушения в глобализационных процессах остается абсолютно необъяснимой. Но все сразу становится на свои места, если принять во внимание и противостоящий ему нигилистический принцип, который просто не видим с системной точки зрения, ибо культуроразрушение, как его единственная сущность, способ существования, не может быть реализуемо в виде самостоятельного воплощения. Из-за своей негативности данный принцип присутствует в историческом процессе не в самостоятельном виде, а в виде спутника, тени культурных систем.
Почему же историки, философы, культурологи и прочие не рассматривают культуроразрушающую деятельность (антисистемный маргинальный принцип) как исторический фактор? Ведь целью науки является нахождение в фактическом материале повторяющегося, закономерного, выявление в историческом процессе некоей целенаправленной тенденции. И если причиной всех культур и цивилизаций является не хаотичная, случайная, а совершенно определенная, культурообразующая деятельность, основанная на ценностных, различающих способах восприятия (поэтому, при всем содержательном разнообразии все цивилизации имеют единую нормативную структуру); то причиной их гибели (если под гибелью понимать не естественное тление того, что уже погибло, а структурную смерть, как насильственный разрыв связей) должна выступать также деятельность, только противоположная – культуроразрушающая.
А если есть таковая деятельность, то должен быть и субъект этой деятельности. Однако, именно в этом вопросе – вопросе определения субъекта культуроразрушающей, центробежной деятельности – наука вдруг начинает заикаться и поспешно «переводить стрелки» на некий безличный, «объективный» процесс, который, якобы, идет сам по себе, как ему заблагорассудится. Либо сваливать вину на невинные «объективные условия», под которыми можно понимать все, что угодно и на которые можно свалить все, что угодно. Когда же эту целенаправленно разрушительную деятельность замолчать уже просто не возможно – ее начинают трактовать, как двигатель прогресса и светоч свободомыслия! Средневековые ведьмаки и сектанты, уголовники, психопаты и сексуальные извращенцы автоматически попадают в ряды носителей прогресса, а борьба с ними начинает однозначно трактоваться как образец мракобесия и реакции. Такая вот «история свободомыслия». Понятно, что деятельность культурообразующая при этом понимается исключительно в негативном ракурсе, как досадная помеха прогрессивному движению вперед.
Что же это за странности такие? Почему гуманитарная наука начинает вдруг так лепетать и заикаться или нести несусветную чушь о вырожденцах, как носителях прогресса? Ответ прост – потому, что именно эта нечистая сила со своими адвокатами и определяет весь современный дискурс. А это значит, что гуманитарная наука вся находится в границах, очерченных данной маргинальной методологией. Ведь именно тот, кто владеет дискурсом (СМИ) – определяет его границы, а когда границы очерчены – за ними можно спрятать целый мир. К чему же приводит рассматривание цивилизаций с маргинальной точки зрения? А приводит это к тому, что онтологический, ноуменальный уровень начинает осмысливаться исключительно в психологическом, феноменальном ракурсе. Т. е. общее осмысливается здесь исключительно с позиции частного и отщепенческого, сущность – с позиции явления, бесконечное и абсолютное – в ракурсе конечного и относительного. А результатом рассмотрения высшего и сложного в примитивно-низшем, психологическом измерении неизбежно становится его упрощение и разложение, сведение целого к какой-либо части, а уровня структурности (связей) – к составляющим эту структуру элементам. Т. е., когда психологическое, частичное становится методом осмысления онтологического и цельного, то диалектика соотношения части и целого неизбежно нарушается. И это нарушение обычно приводит к попыткам вывести целое из какой-либо части. Например, формацию (целое) в этом понимании будут создавать элементы (экономические – способ производства или юридические – правовая структура), а не связи между ними. Т. е. формация будет пониматься как ритмический рисунок сменяющегося способа производства (экономическая школа) или сменяющегося правового устройства (юридическая школа).
Целостность будет пониматься через элементы, а не через связи между ними. А значит, связи здесь начинают играть подчиненную роль в отношении элементов, зависеть от них и следовать за ними, т. е. пониматься как временная, относительная форма, меняющийся рисунок постоянно развивающегося элемента (экономического или юридического). Поэтому системность, целостность здесь понимается как нечто схематическое и формальное, временно связанное лишь тем или иным состоянием производительных сил либо правовых свобод. Выводить же целостность, системность из того или иного уровня одного из элементов этой системности, примерно то же, что связывать здоровье организма не с гармоническим соотношением (связью) всех его органов, а с безудержным ростом одного из них, т. е. с раковой опухолью. И тогда прогресс понимать как, нестесненный ничем, рост этой раковой опухоли.
Организм при этом начинает рассматриваться как временное оформление того или иного уровня непрерывно растущей опухоли, и его здоровье ставится в зависимость от роста этой, с ума сошедшей, клетки. А так как, организм понимается как оформление ее данного уровня, а она растет непрестанно (производительные силы, например), то понятно, что здоровье его будет соотноситься не с укреплением целостности (гармонии всех органов), а с ее непрестанным разрушением ее (с революциями как перманентным явлением). Целостность, системность (формация) должна все-время разрушаться, чтобы соответствовать новому уровню развития этого ракового элемента. И так постоянно. Поэтому смысл начинает видеться не в целостности, а в процессе постоянного разрушения этой целостности, в том, чтобы воспроизводить это разрушение снова и снова. Ибо распад связей, создающих целостность, будет означать рост элемента (юридического или экономического), превращенного в раковую опухоль этой теорией, а значит – прогресс; в то время как укрепление внутренних связей, подчиняющее элементы системной гармонии, не позволяющее им переходить в раковую опухоль, будет считаться застоем, регрессом.
Таким образом, системность как самостоятельное, гармоническое культурно-историческое существование, при господстве данной методологии, всегда будет пониматься как нечто регрессивное и нежелательное, в то время как разрушение этого существования – как нечто желательное и прогрессивное. А значит, носители нигилистических тенденций – всевозможные революционеры, маргиналы, сектанты и пр., с позиции этой методологии становятся носителями прогресса, ну а носители традиции, культурных норм – наоборот. Все вырожденческие элементы в заданных этой методологией границах объективно становятся носителями прогресса. Это и является сутью формационной методологии, как в экономическом (марксизм), так и в юридическом (либерализм) ее вариантах.
Поэтому первой и главной задачей в структурной войне, выявленных нами противоборствующих сил исторического процесса, является захват дискурса. Например, когда дискурс определяла Церковь, то этот дискурс формировал мышление ценностное, различающее добро от зла, истину от лжи, священное от профанного, естественное от противоестественного. Поэтому все криминальные, дегенеративные элементы вытеснялись за его пределы – маргинализировались. В пределах этого различающего, ценностного дискурса немыслимы были ни парады глумящихся извращенцев; ни установление паразитарной «рыночной экономики»; ни «гражданское общество», основанное на войне всех против всех, где человек человеку – волк и конкурент; ни либерально-демократическая форма правления, при которой финансы сращиваются с политикой, и у власти неизбежно оказываются бандиты и аферисты.
Поэтому все маргинальные элементы в то время и были объединены общими интересами в борьбе против общего своего врага – Церкви. Ибо, не секуляризировав, т. е. не устранив ее от рычагов формирования дискурса, никак нельзя было что-то изменить в политической, экономической или социальной сферах. Церковь охраняла нормативную различающую константу – т. е. структурную основу всей культуры, и, не убрав ее, к этой константе было не подступиться!
Таким образом, никакого светского (нейтрального) общества не может быть в принципе. Всемирно-историческая альтернатива, повторимся, такова: либо – оккультизм и, соответствующая ему структура на неразличающем мировосприятии, либо – религия и, соответствующая ей структура на восприятии ценностном, выраженном в традиционных культурно-исторических институтах – семья, Церковь, государство. Т. е., либо система – либо антисистема. А значит, под лозунгом секуляризации, т. е. освобождении культуры от власти Церкви, подспудно вводилась новая власть, под которую культура тут же и попадала как кур в ощип. Ибо в условиях непрестанной борьбы добра со злом, в условиях всемирного противостояния двух противоположных метафизик, двух структурных типов, выражающих противоположные, несовместимые способы существования – никакого нейтралитета, никаких безличных, ничейных, «общечеловеческих» институтов (политических, правовых, социальных) быть не может (!). Печать всегда партийна, – как говорил, хорошо разбирающийся в этих вопросах, т. Ленин. И как еще точнее формулирует И. Шамир: «Либо Церковь – либо евреи». Т. е. при смещении традиционных системных церквей на периферию общественной жизни, общество вовсе не становится свободным, оно начинает подчиняться альтернативной маргинальной церкви, которая и становится владыкой дискурса.
Примечания:
[1] Фрэзер Д. Д. Золотая ветвь. М., 1986, С.57.
[2] Лучше использовать термин оккультное, во избежание путаницы, ибо слово магия чаще всего понимается в смысле практики, а не философии.
[3] Возникло даже целое научное направление – синергетика, которое исходит из признания в качестве принципа самодвижения материи возникновение порядка из беспорядка, хаоса.
[4] См.: Шпенглер О. Закат Европы. Минск, 1999., С.552.
[5] Недаром две основные, якобы враждебные, а на самом деле, вытекающие из одного источника (рационализма и атеизма эпохи Просвещения) и ведущие (только разными путями) к одной общей цели единого глобального, внекультурного, вненационального, внесословного, безгосударственного пространства, идеологии – либерализм и марксизм – опираются, в принципе, на одну и туже силу: либерализм – на индивида, абстрагированного от сопричастности любой духовной или национальной традиции. А марксизм – на класс, оторванный от сопричастности любой культурной или национальной соотнесенности.