Назад На главную страницу
   

ВЫЗОВЫ И УГРОЗЫ: ЮГ

В поисках инструментов влияния

Вновь, как и столетие назад, на просторах прародины первых цивилизаций разворачивается "Большая Игра". Именно так Редьярд Киплинг (http://www.bar.alt.ru/~filin/menestrel.html) назвал в свое время большое стратегическое столкновение Англии и России за право доминирования в регионе (http://www.traditio.ru:8100/lurie/diser/), которое еще в ту "донефтяную эру" виделось средоточием рычагов управления мировой стабильностью. С тех пор нет уже ни Российской, ни Британской империй, в борьбу вмешались новые игроки, но по-прежнему можно утверждать, что судьбы мира направляются теми, кто способен контролировать развитие ключевых процессов на Ближнем и Среднем Востоке. Кавказ и Средняя Азия, как в начале прошлого века Балканы, могут стать "пороховой бочкой", которая взорвет мир в наступающем веке. И снова Россия к ней очень близка, и снова Россия имеет там свой принципиальный интерес, и снова Россия имеет там стратегических союзников.
Отношение к ситуации на Ближнем и Среднем Востоке и ее перспективам в массовом сознании диктуется некоторыми ошибками и заблуждениями, к которым по праву относится и представление о единстве исламского мира, да и о важности собственно исламского фактора в политике государств региона. Модная американская геополитическая теория о "противостоянии христианского и мусульманского миров" (использование истории для решения проблем настоящего) способна разве что формировать мнение американского обывателя. Или проамериканскую политику - еще в начале 60-х годов Бжезинский (http://rednews.by.ru/k061100.htm) в аудитории ИМЭМО АН СССР http://www.webcenter.ru/~imemoran/index.htm) убеждал слушателей в том, что СССР должен перестать дружить с Китаем и впредь сотрудничать с США, так как не за горами время, когда придется вместе защищаться от нашествия небелых народов. Де, плодовитые южные нации претендуют на наше жизненное пространство. А уж потом пришло время написания научных трудов об агрессивной сущности ислама и его адептов.
Если же не брать в расчет риторику политических элит, то пока о глобальном "исламском факторе" следует говорить только в двух ипостасях: как о гипотетическом, но возможном "исламском ренессансе" и как о реальном движении маргиналов и "младших сыновей", которые и являются в силу ряда обстоятельств источниками роста террористической и сепаратистской активности. За завесой этих процессов может пройти незамеченным реальное сплочение стран региона, создание крупного военно-политического блока, считаться с интересами которого придется всему миру.

Питательная среда

Еще в 60-е годы сами представители арабских государств считали ислам "малозначительным фактором", о чем убедительно говорят и различные политические конфликты того времени, которые имели сугубо политическую природу. В 1963 году сами арабские исследователи делали вывод, что "ислам не имеет какого-либо заметного влияния на мотивацию, планирование, принятие решений, а также на язык политиков как нейтральных, так и не нейтральных мусульманских государств". Однако впоследствии ситуация стала меняться. Пожалуй, впервые "исламский фактор" вышел на первый план после Иранской революции, однако и там политическая подоплека намного опережала собственно религиозную. Очевидные признаки кризиса как западной, так и советской моделей развития в 70-е годы, на которые ориентировалась политическая элита в большинстве мусульманских государств, подтолкнули их к поиску "своего пути".
Более того, современная "исламская опасность", под которой понимается деятельность многочисленных террористических группировок и система поддержки сепаратизма, вовсе не является итогом деятельности большинства исламских государств. Многие из них ведут активную борьбу против исламистов несмотря на то, что общеполитический контекст пропитан некоторым "религиозным возрождением". Фактически власти в арабских странах хотят использовать происламскую риторику и политику как важный фактор внутренней и внешней политики, однако основные их интересы и действия по-прежнему мотивированы политическими и экономическими факторами. Вместо того, чтобы просоветской или прозападной ориентацией привлекать кредиты и покровительство, политики мусульманского мира стремятся усиливать ислам как межгосударственную идеологию, способствующую усилению позиций региона в целом в мировой системе влияний.
Общему усилению исламского фактора интеграции стран региона послужили и следующие тенденции. Во-первых, победы Израиля (http://www.sem40.ru/magendavid/bconflikt_5.shtmll) в войнах с арабскими странами существенно ослабили влияние националистических (светских) идеологий (лидерами которых были Египет и Ирак) у населения мусульманских стран. Во-вторых, провалились интегристские проекты на националистической или иной платформе, в то время как шли успешные интеграционные процессы на Западе. В-третьих, резко усилились в политическом и финансовом плане те государства, которые придерживаются курса на исламскую солидарность в своей внешней политике и активно помогают исламистским движениям в различных странах (Саудовской Аравии, Кувейта, Ливии). В Саудовской Аравии именно политически оформленное течение ислама (ваххабизм (http://www.nns.ru/dagestan/expert/dag36.htm) помогло решить проблему раздробленности и многовековой отсталости, что и является потенциалом для мессианской внешней политики.
По мнению одного из исследователей этого феномена Салема Мансура, "утверждение ислама в современной политической жизни мусульманских обществ знаменует собой начало новой, более осознанной, фазы в развитии народа, решающего проблемы модернизации". И ислам играет тут роль того культурно-политического поля, в рамках которого и возможно согласование традиций и приоритетов всех входящих в регион стран и культур.

Зерна бури

На первом плане в подпитке человеческими и финансовыми ресурсами деятельности еще недавно маргинальных, а сейчас уже весьма влиятельных групп "исламистов" (радикальных "борцов за веру") находятся также социально-экономические причины. Основной фактор получил название "движение младших сыновей" и имеет самые прямые аналогии с Европой эпохи крестовых походов (http://www.geocities.com/TheTropics/Cabana/1017/archiv/irvin.htm). Значительная часть национального богатства в мусульманских странах распределяется главами влиятельных родов, контролирующих уже не столько землю, сколько недра и финансовые потоки. Принцип наследования, использования в качестве кадрового потенциала детей и родственников, неизбежно подразумевает, что только ограниченная часть "старших сыновей" может рассчитывать на наследование власти и денег отцов. При этом, за счет огромных нефтяных дивидендов, влиятельные семьи не испытывали проблем с обучением отпрысков в лучших университетах мира, с созданием для них самых комфортных условий жизни, которых, тем не менее, не достаточно многим амбициозным отпрыскам. Именно к этому типу принадлежит пресловутый (и порядком демонизированный) Усама Бен Ладен (http://www.nns.ru/press-file/chronicle/afgan/ybl.html), которому никогда не суждено распорядиться влиянием и богатством своего рода. Именно этот социальный слой богатых, образованных, влиятельных в системе формальных и неформальных связей людей и является основным источником концептуального и организационного обеспечения исламского терроризма.
В дополнение к сказанному можно привести следующий факт. В последнее время основным занятием политической элиты Саудовской Аравии (детей и родственников основателя государства шейха Ибн Сауда) стало определение порядка наследования ввиду ожидаемого отхода от дел действующего короля Фахда (http://www.peoples.ru/state/king/saudi_arabia/fahd/). В то же время его наследнику, принцу Абдалле, уже 77 лет, а уже следующему потенциальному преемнику, сводному брату (ныне министру обороны Султану Бен Абдельазизу), лишь на год меньше. Понятно, что и их пребывание у власти вряд ли продлится долго. После них же на трон могут обоснованно претендовать сотни членов королевской семьи (порядка четырех тысяч человек), имеющих весьма отличающиеся взгляды на будущее страны. Многих из них уже сейчас подозревают в помощи различным группам, что позволяет им увеличивать неформальный авторитет в исламском мире (особенно, на периферии v в Косово, на Кавказе, в других регионах, становящихся ареной жестоких конфликтов).
Исторические аналогии с Европой эпохи крестовых походов вовсе не являются преувеличением. Несмотря на коренные отличия в общемировых процессах, как и тогда, религиозная компонента скорее дает выход напряжению, нежели является стержнем политики. Идеологическая и политическая раздробленность исламского мира, на которой умело играют внешние силы, и внутренние социально-политические проблемы предрасполагают к возникновению синтетических течений, в рамках которых возможно и сближение различных течений ислама, и проведение государствами региона согласованной политики. Однако скорому становлению мощной и единой "исламской альтернативы" препятствует раздробленность этого движения, а часто и жестокий антагонизм различных течений и организаций. Сейчас силы исламистов явно переоцениваются. Но недооценивать их в будущем тоже нельзя.
Во время афганского конфликта вызрели новые политические формы идеологического обеспечения "джихада", которые в перспективе смогут сыграть важную интеграционную роль. Исторически исламская концепция мирового порядка исходит из делимости народонаселения мира на две группы: мусульманская община - "умма" - и все прочие люди. "Дар аль-Ислам" (мир ислама) - страны, в которых действует исламская форма правления, и его защита является долгом каждого мусульманина. "Дар аль-Харб" (мир войны) - государства, объявившие войну мусульманам, или те, от которых может исходить любая угроза миру Ислама. "Дар аль-Сульх" (мир договора о мире) - государства, в которых власть находится в руках невраждебных, мирно сосуществующих правителей. Лидеры моджахедов и их покровители по-своему определяли "карту мира" и задачи мусульманина. В настоящее время в исламском мире активно конкурируют несколько концепций, по которым внешние страны относятся к миру "войны" или "договора", мнения Организации Исламская Конференция и "радикалов" достаточно сильно разнятся по вопросу конкретных суждений и оценок, что снижает общий потенциал экспансии. Эта внутренняя борьба и должна стать стержнем определения внешней политики России в регионе, задачи которой состоят в развитии самых тесных взаимных отношений, недопущению формирования "угрозы с Юга", за которой стоят не амбициозные и богатые маргиналы, а совокупная мощь региона.

Перспективы и следствия

Важным выводом сказанного является то, что в настоящее время происходит не столько исламизация политики, сколько политизация ислама - исламистские движения предлагают массам, а особенно молодежи, конкретные решения наболевших социально-экономических проблем. Эти движения стремятся проникать во власть (путем парламентской или вооруженной борьбы), и это им удается. Пример Афганистана показывает, что при удачном сочетании политического интереса народа, социальной группы с внутренним или внешним политическим интересом влиятельных спонсоров, может возникнуть весьма мощная сила, с которой приходится считаться в мировом масштабе. До сих пор не утихают споры о том, имеет ли "Талибан" (http://www.russ.ru/politics/kontur/20010131_am.html) прежде всего характер "пуштунской" партии (традиционных гегемонов политического пространства Афганистана - единственных, у кого было приоритетное право на военную службу), или же это, прежде всего, "исламисты". Скорее, мы видим пример удачного совмещения национальных и общерегиональных тенденций, которое только подхлестнет желание остальных центров исламского мира использовать религиозный фактор как основу для геополитического усиления.
Другим важным выводом следует признать следующее. И властные элиты мусульманских государств, и радикалы в большей степени ориентируются на внутренние интересы и задачи, нежели следуют внешнему влиянию, то есть весьма прагматичны. Одно и то же движение или страна может в короткий исторический отрезок времени пользоваться услугами спецслужб самых разных стран или сотрудничать с ними на уровне правительств. К примеру, во время ирано-иракского конфликта руководство последнего получало из двух рук - США и СССР - и помощь, и вооружение, и секретные технологии (в частности, технологии изготовления химического и бактериологического ОМП поступали им от спецслужб США). Этот "прагматизм" светских властей сосуществует с приемлемостью и для исламистов любых методов борьбы. Они самым активным образом встраиваются в криминальные системы мира и не испытывают при этом никаких угрызений совести (ведь это происходит на территории "мира войны"). В самый сжатый период времени часть моджахедов перешла от сотрудничества с ЦРУ к терактам против граждан США, и это вовсе не означает, что в дальнейшем ситуация будет развиваться в этом русле. А потому какая-либо ориентация на некоторые локальные силы и группы в исламском мире не приведет ни к каким стратегическим результатам.
Чего нельзя сказать об интегральном движении региона в целом - которое направляется не частными интересами элит или групп, а совокупными действием глобальных политико-экономических тенденций. Именно стратегическая игра на определение оптимального мироустройства с учетом перспектив всех ключевых центров силы способна дать сколько-нибудь значимые сдвиги в этом процессе, иначе все потонет в разнообразнейших мелких региональных конфликтах и терактах, которые будут отвлекать на обеспечение безопасности все большие силы и средства.


  Назад На начало страницы На главную страницу