М. Озмитель. «Дар напрасный, дар случайный…»
Заметки о состоянии русского языка в Киргизии
***
Ещё в 2010 году Александр Леонидович Тузов и Вячеслав Иванович Шаповалов — люди достаточно известные в русскоязычной общественной жизни Киргизии — опубликовали статью «Кыргызстан — сердцем и разумом» («Дружба народов» 2010, №1). Статья сразу не вызвала у меня позитивных эмоций, поэтому первый свой отклик на неё, полный возмущения, я написал быстро, за несколько часов, а вот опубликовать его мне не пришлось. Это и хорошо: возмущения и гнева в этом мире и без моего более чем достаточно. Надеюсь, что на этот раз мне удалось спокойно рассмотреть вопросы, связанные со статьей Шаповалова и Тузова.
Заметки мои — о судьбе русских в Киргизии и, конечно же, о судьбе русского языка, без которого русский человек невозможен.
Сразу скажу: меня не занимает политическая сторона вопроса о русском языке, потому что язык мой достался независимому Киргизстану в результате стечения географических и исторических обстоятельств как часть российского и советского наследства. Обращаются в Киргизии с ним точно так же, как с дорогами, электростанциями, гидротехническими сооружениями и данными геологической разведки, — пытаются получить политическую и финансовую прибыль. Вздохнешь порой о нерачительности наследников, но не более того.
Внимание моё обращено на то, как русские и те, кто называют себя русскими, обращаются с русским языком.
* * *
«Ты победил, Галилеянин!»
В истории русского языка в двадцатом столетии есть один ключевой момент, который, насколько мне известно, никогда не осмысливался с лингвистической точки зрения. Это речь И. В. Сталина от 3 июля 1941 года, которая начинается словами: «Товарищи! Граждане! Братья и сёстры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!»
На первом месте стоят «товарищи» — то есть члены партии большевиков, на втором располагаются «граждане» — беспартийные подданные Советского союза, а вот дальше звучит православное «братья и сёстры» — немыслимое со времён октябрьского переворота обращение, признающее равенство всех перед Богом, после этого «бойцы» — первым, кому умирать, и в заключении оратор обозначает себя как «друга» и употребляет личное местоимение в единственном числе, что не соответствует стилистике коммунистической партии, но согласуется с тем человеческим единством, которое передано церковным обращением.
Функционирование языка в политической сфере — явление не новое и не исключительное. Сфера властных отношений с необходимостью изменяет язык в соответствии со своими законами и правилами, которые основываются на том, что в этой сфере люди перестают быть людьми, но становятся юридическими лицами. Большевики внесли особое измерение в отношения власти и языка, попытавшись полностью (тотально) политизировать его. Но в катастрофический для России и захвативших её большевиков момент звучит эта вынужденная — инстинкт самосохранения в действии — словесная уступка. Но как только смертельная опасность минует, живой великорусский язык снова окажется в большевистском пленении. Но сама уступка, сам факт включения православного оборота в речь большевистского лидера по своему значению в истории христианства вполне может быть приравнен воплю Юлиана Отступника «Ты победил, Галилеянин!»
Вот ведь какая проблема с языком у нас: мы-то думаем, что мы — главные, а в действительности — язык первичен. Мы вторичны по отношению к слову. Слово нас создаёт, а не мы — слово. Исковерканный нашими безответственными действиями либо, хуже того, сознательно искажённый, язык не теряет своей деятельной силы: так душа, отторгнувшая себя от Бога, не утрачивает способности быть активной. Зло часто — слишком часто! — очень энергично. Первая варваризация русского языка была осуществлена Петром Великим, вторая совершена большевиками, — но это события одного плана и одного исторического смысла: уничтожение человеческого в человеке через изменение языка. Сейчас иногда говорят о третьей волне варваризации, но я вижу в происходящем лишь продолжение коммунистического злодеяния. Третьей волны ещё нет, но она придёт, не в самое ближайшее время, но придёт.
Варваризация: теоретики
Несколько слов о варваризации. Для моих целей достаточно сослаться на убедительную статью В. П. Даниленко «Инволюция в языке» и напомнить, что варваризмом в языкознании называют слово из чужого языка или оборот речи, построенный по образцу чужого языка, нарушающий чистоту речи. Относится к наименее освоенному виду заимствованной лексики, может употребляться в транслитерационном или даже в иноязычном написании. Варваризация русского языка в Киргизии может быть примером этого процесса; особенность местной варваризации заключается в том, что она не осознается как изменение языковой сущности русского бытия, но, напротив, приветствуется и утверждается.
Статья А.Л. Тузова и В.И. Шаповалова «Кыргызстан — сердцем и разумом» («Дружба народов» 2010, №1) интересна прежде всего не тем, что пишут авторы, но тем, какими они обнаруживают себя. Материал очень представителен и потому ценен тогда, когда предметом исследования является поведение советского человека русского происхождения: то, как этот тип человека воспроизводит характерные для своей популяции поведенческие паттерны, оказавшись — волей исторического эксперимента — в нетрадиционной этнополитической ситуации. Предлагаю внимательно прочесть текст.
Прежде всего, обратим внимание на характеристики русского человека и российского государства, представленные в анализируемом материале. Для утверждения себя в новом нерусском качестве надо продемонстрировать недостатки и тем самым отказаться от русского:
Перенос своих черт на объект осмысления. Создание негативного и ненавистного двойника — явление, довольно подробно воспроизведённое в русской классике девятнадцатого столетия, когда Н.В. Гоголь и Ф.М. Достоевский описывали нравственную раздвоенность «офисного планктона» своего времени. В тексте статьи: русский человек – «иван, не помнящий родства», «многие ли из русских способны вспомнить хотя бы имя своего прадеда». Авторы, надо полагать, смотрят то в зеркало, то друг на друга, чтобы подтвердить этот тезис.
Пропагандистские клише: русский человек — пьяный, валяется в канаве; сделайте водку бесплатной — и русские вымрут.
Негативное сравнение: у русских, по сравнению с киргизами, «всегда один контекст (и, в сущности, непонятно — какой)». Здесь негативная характеристика русских дана в форме сравнения; кроме того, данную деталь можно отнести к категории «переноса»: непонимание самих себя экстраполируется на некоего мифического «русского».
Смешение советского и русского с негативной коннотацией: «Правда то, что властный комиссар Позвонит по «тройке» корешам, И рыгнет в приемной есаул…» (стихи Шаповалова в статье). Есаул — звание казачье и после октябрьского переворота отменённое, казачество сознательно и целенаправленно уничтожалось большевистскими комиссарами; нарушение исторической достоверности создает отрицательное и ложное отношение к России, к казачеству.
Рядом с этим формируется негативный образ современной России: «официальная Россия» не понимает Азию, она «жутко анахронична», она не читает А. С. Пушкина: «Вообще-то «кэргызцы» и бунтовщик «кыргызов» встречаются в текстах Пушкина, но кто в официальной России читает Александра Сергеевича?»
Этот мотив неправильного русского языка и претензия на знание правильного русского главенствует в анализируемом материале; статья, собственно, и начинается с декларации о правомерности варваризации русского языка: «За пределами Кыргызской Республики зовите нас как хотите — но сейчас давайте называть всё кИргИзское — кЫргЫзским». Примечательно, что сами авторы нигде и никак не говорят о себе как о русских: в одном месте упоминается евразийство, в другом месте В. И. Шаповалов сочувственно цитирует отзыв о себе как о «гражданине вселенной», однажды лишь упоминается, что у авторов — русские предки, но и это делается лишь для того, чтобы сказать неправду: «и наши предки, русские люди, жившие в XIX веке здесь, говорили: кыргыз…», — нет ни одного документа подтверждающего это, зато есть много документов и личных воспоминаний это опровергающих.
Для полноценной варваризации необходимо изменение языковой памяти, что со времен изобретения письменности делать сложно, но, при при определённом уровни безнаказанности, возможно — с помощью фальсификаций: в цитате из книги С. М. Абрамзона изменено авторское написание этнонима, на то, которое по душе В. И. Шаповалову и А. Л. Тузову. С другой стороны, подделка исторического документа — одна из сильных сторон коммунистического архивного дела, а к нему А. Л. Тузов имеет прямое профессиональное отношение.
Варваризация: практики
Рассмотренная статья есть лишь теоретическое закрепление практической варваризации русского языка в независимом Киргизстане.
Одним из первых и наиболее заметных практиков был и остаётся Александр Иванович Иванов, который в порыве лояльности переименовал подвластный ему журнал «Литературный Киргизстан» в «Литературный Кыргызстан». Это, правда, нисколько не помогло ни журналу, ни киргизской и русской литературам Киргизии. От многочисленных репортёров и журналистов мало что можно было ожидать, а вот позиция филологов требует особого упоминания.
Объединенные Киргизско-Российским Славянским университетом литературоведы и языковеды, например, М. А. Рудов, Г. П. Шепелева, Л. В. Иванова и др., — выразили свою позицию тем, что согласились с самоназванием университета «кыргызско-российский», при этом Михаил Александрович Рудов принял почётную должность, — он несёт ответственность за ритуальное — ежегодно или чаще, по мере необходимости, — принесение русского языка в жертву в журнале «Русское слово в Кыргызстане», главным редактором которого он является. К филологам можно предъявить претензии с профессиональной точки зрения, но это уведёт разговор слишком далеко. Кстати, одного из авторов статьи в «Дружбе народов», В. И. Шаповалова, стоит упомянуть и здесь: профессор, доктор наук, литературовед, этнополитолог и прочая, и прочая, и прочая не вступает в противоречие с В.И. Шаповаловым — поэтом, переводчиком, членом союза писателей и публицистом.
Между тем, можно говорить о вполне ощутимых признаках состоявшейся варваризации русского языка в Киргизстане. Сложилась определенная система местного варианта русского языка, который обладает своей орфографией и орфоэпией: букву Ж в киргизстанском русском в определенных случаях надо произносить как ДЖ-мягкий: так, например, фразу «Журналистка Жамал живет на ул. Жибек-Жолу» надо произносить так: «Журналистка ДЖ’амал живет на ул. ДЖ’ибек-ДЖ’олу»; отмечается исчезновение редуцирования гласного в первом предударном слоге: слова дордОй (название популярного рынка), шорО (название напитка) произносят с отчётливым О в безударном слоге; стандартным становится написание ЖЫ, ШЫ, появляется твёрдый звук Ч и соответствующее написание — ЧЫ; пишут калпак … — всё это и многое другое вполне приемлемо в письменном и устном вариантах. Можно предположить, что именно таким образом создавалась основа для формирования некоторых окраинных, маргинальных версий русского языка, которые, при известном политическом раскладе, смогли позже претендовать на звание самостоятельных языков. Множество примеров «киргизстанского русского» можно найти на сайте «Новая литература Кыргызстана».
… Иной опыт
Святитель Иоанн (Максимович) архиепископ Шанхайский и Сан-Францисский (1896–1966), оказавшийся за пределами России не по своей воле, так говорит в «Слове в неделю Всех Святых в земле Российской просиявших»: «Мы забываем обращаться к духовному небу, но я надеюсь, мы не навсегда забыли. Как спутники, идя по пустыне ночью, взирают на небо и по звёздам находят свой путь — так и мы должны взирать на наше русское небо, чтобы Господь указал нам путь и привёл нас к миру и единству здесь, зарубежом, чтобы Господь преобразил сердца русских людей в зарубежье, тогда поверженные духовным натиском, падут и внешние цепи пространства. И воскреснет Русь во всей своей славе и величии». Так мыслил и так поступал этот представитель первой эмиграции.
Поучительно сравнить их трудности с нашими проблемами. Они оказались за пределами России без жилья, без работы, без денег, без поддержки; они строили школы для своих детей, возводили православные храмы, сохраняли русский язык вплоть до буквы «ять», — и так, своими силами, создали целый богатейший мир русского зарубежья. У нас же, по сути, поменялась только вывеска и валюта ежедневного пользования, но квартиры остались при нас, зарплаты, даже пенсии — при нас, работа —с нами! Правительство нам не мешает, но даже иногда готово помочь. Но за двадцать с чем-то лет мы не создали ничего, чем можно было бы гордиться — даже не гордиться! — а хотя бы иметь право сказать: вот, мы сохранили русскую речь, мы сделали всё возможное, чтобы дети наши говорили по-русски, вот книги, которые мы написали, вот песни, которые мы сложили…. Нет этого, но есть уничтожение России — не той, чья столица за четыре с половиной тысячи километров от Бишкека, но той, что в душах наших. И есть те, кто этим уничтожением продолжает — с советских времен — руководить.
***
Обо всём, что происходит с русским человеком в Киргизии больно, тяжело думать. Тяжело до отчаяния, когда ничего, кажется, больше не остаётся, как повторять пушкинское: «Дар напрасный, дар случайный, Жизнь, зачем ты мне дана?» И тут же найдутся те, кто подскажут: да продай ты этот русский язык, пока за него хоть тридцать сребреников дают, объяви себя гражданином вселенной или евроазиатом, на крайний случай. И будет тебе счастье, нашёл из-за чего себя терзать…
Но тут же, придёт Святитель Филарет, митрополит Московский и Коломенский, и даст надежду, как когда-то дал великому русскому поэту: «Не напрасно, не случайно Жизнь от Бога мне дана…»— и дальше, последнее четверостишие, уже прямо молитва о русском слове, что восходит к самым истокам русского народа:
Вспомнись мне, забвенный мною!
Просияй сквозь сумрак дум, —
И созиждется Тобою
Сердце чисто, светел ум.
Михаил ОЗМИТЕЛЬ
2 июня 2014 г.